Интервью с лингвистом Владимиром Плунгяном о дискурсивных словах, их роли в нашей речи и бесполезности борьбы с ними.
— Давайте поговорим о дискурсивных словах, или, как их часто называют, словах-паразитах. Что это такое?
— Специалисты, конечно, термин «слова-паразиты» не используют, для нас все слова, которые есть в языке, одинаково важны и интересны. Дискурсивными словами называются любые слова, которые помогают конструировать текст. Когда мы что-то говорим, мы, как правило, делаем это, потому что хотим кому-то сообщить что-то новое, и в тексте есть единицы, которые эту информацию прямо выражают: где, кто, когда, почему, сколько и т. п. Но текст никогда целиком из этого не состоит, в нем всегда будут еще какие-то добавления, из которых мы понимаем, как говорящий человек к нам относится, как он относится к тому, о чем он говорит, в каком он состоянии находится. Конечно, с этим борются те, кто хотел бы, чтобы текст ничего лишнего не передавал, кроме сухой информации, не выдал нам состояние говорящего или его к нам отношение. Но люди — живые существа, и для того, чтобы они могли вести себя как живые эмоциональные существа, в языке есть очень емкие средства.
— Что же относится к этим дискурсивным словам? «Ну», «вот», «ведь» ...
— «Конечно» или, например, «вообще» — тоже очень емкое и замечательное дискурсивное слово. «Кстати» — еще одно распространенное и полезное дискурсивное слово.
— «Так сказать».
— Да. Видите, этих средств очень много, и это не только простые слова, из них собираются группы, целые дискурсивные конструкции, как вот, например, это «так сказать» или «на самом деле».
— Насколько вообще возможно язык избавить от этих слов?
— А зачем его от них избавлять?
— Школа и институт приучают к некой норме языка, в которой дискурсивные слова клеймятся как слова-паразиты, с которыми необходимо бороться, и многим людям эти слова режут слух. Есть еще иностранные слова, которые мы заимствуем и начинаем использовать, «о’кей» например.
— Чем тогда объяснить борьбу с этими «вредителями»? В общем-то дискурсивные слова воспринимаются как страшный паразит.
— В письменных текстах мы не очень привыкли их видеть. Все-таки нормы письменного языка отличаются от норм устного, по крайней мере в русской культуре. Мы говорим не так, как пишем. Не все в этом, может быть, отдают себе отчет, но расхождения здесь сильные. Если мы попытаемся точно записать то, что мы произносим в непринужденной беседе, то результат нас самих очень удивит. Лингвисты много раз это делали: записывали устную речь и предъявляли эти записи людям, которые это только что произнесли. Люди впадали в шок, они говорили: «Не может быть, это какой-то бессвязный набор слов, мы не могли так сказать». То есть письменная и устная речь — это просто разные практики. Конечно, письменной речи людей специально учат. Это не то, что нам дается от рождения, как устное владение родным языком. Так что при обучении письменной речи, конечно, дискурсивные слова оказываются одной из главных мишеней. Хочешь научиться строить гладкие фразы — постарайся поменьше к таким словам прибегать, хотя с ними и легче строить текст. Немного похоже на военную подготовку — кому же захочется в обычной жизни ходить строем?
— То есть это костыли для языка или все-таки определенные способы его украшения?
— Я бы не сказал, что украшения. Вообще "украшения" — это термин не из теории языка. В языке все функционально, все для чего-то нужно. Если бы какой-то элемент языка ни для чего не был нужен, вряд ли бы он существовал. Так же как в природе, в общем-то, ничего для украшения нет. Так что дискурсивные слова — очень нужное средство для построения устной речи, причем средство, которое дает человеку в том числе и возможность перевести дух, расслабиться, продумать конструкцию фразы, не прекращая говорить. Это называется «хезитация» по-научному. А в письменном тексте, конечно, можно без этого обходиться: подумал, зачеркнул, написал заново, никаких дискурсивных слов не нужно.
— Можно сравнить дискурсивные слова в русском языке с другими языками, скажем с английским?
Специалисты сказали бы, что это разные дискурсивные практики, разные шаблоны, по которым строится текст. В русской культуре больше принята имплицитная информация, суггестивность, то есть слушающий о многом должен догадываться, и как раз тут дискурсивные слова очень хорошо помогают. А в английской речевой практике чаще принято говорить прямо.
— Какие еще есть значимые функции внутри дискурсивных слов?
— Кроме хезитации, конечно, функций много, я уже говорил, скажем, это передача внутреннего состояния говорящего, того, как он относится к собеседнику, как он оценивает состояние его сознания.
— Например?
— Возьмем такое слово, как «ведь». У него очень сложный смысл, но в целом он связан с оценкой говорящим исходных знаний слушающего. Представьте простой диалог. Я спрашиваю: «Напомни мне телефон». Собеседник говорит: «Я не знаю». — «Как же «не знаю», ты ведь его записывал?»
Почему я не могу сказать просто «ты его записывал»? Наверное, могу. Кстати, во многих языках, в том же английском, примерно так, скорее всего, и будет сказано. Но, добавляя «ведь», я добавляю и свое отношение к этому факту. «Ты ведь записывал» значит «я прекрасно знаю, и ты прекрасно знаешь, что ты записывал, и я напоминаю тебе, что ты об этом знаешь, но ты или забыл, или не хочешь вспомнить». На самом деле это очень эмоциональное слово. В нем есть и упрек, и настойчивость, и требование, и вообще мощное манипулятивное воздействие на собеседника. Дискурсивные слова, как правило, очень интерактивные, и, услышав это короткое «ведь», собеседник, у которого русский язык родной, обязательно должен вздрогнуть, мобилизовать себя и как-то отреагировать.
— Часто раздражают слова «понимаешь», «да» после каждой фразы, это вообще дискурсивные слова?
— Да, конечно, у них, как говорят специалисты, контактоустанавливающая функция. Есть еще распространенное дискурсивное выражение «надо понимать», оно относится к большому классу, который, помимо воздействия на собеседника, устанавливает с ним контакт, говоря «все в порядке, можно продолжать». Почему некоторые люди в конце каждого предложения употребляют «да»? Потому что у них есть повышенная необходимость удостовериться, что контакт поддерживается хорошо, они беспокоятся на эту тему, проверяют, слышит ли их собеседник.
Как и всем остальным в этой жизни, злоупотреблять контактоустанавливающими средствами не нужно, если мы контакт установили, то запрашивать все время его подтверждение в русской культуре не требуется: это может вызвать обратный эффект.
Так что, видите, с дискурсивными словами на самом деле правильно не бороться, а учить их дозированно и функционально уместно употреблять.
— А насколько тема дискурсивных слов вообще хорошо изучена лингвистами?
— Это сложная материя. Для того чтобы изучать дискурсивные слова, нужно очень много знать о языке. Это как бы квинтэссенция языкового употребления: там и грамматика, и семантика, и лексика, и прагматика – все соединяется в одном флаконе. Так что, конечно, специалисты стараются относиться к этим средствам очень внимательно, но я не могу сказать, что они хорошо изучены, это, может быть, на сегодняшний день наименее изученная область языка.
— То есть никакой генеалогии этих слов нет?
— Для каких-то слов происхождение известно. Есть очень древние, например слово «ну». При том что нам оно кажется легкомысленным и поверхностным, это, по-видимому, одно из древнейших индоевропейских слов, которое чуть не в хеттском языке встречается. Был такой индоевропейский язык — хеттский, его памятники — это один из самых древних образцов индоевропейской речи, они сравнимы по времени с микенским греческим или ведическим санскритом, даже на несколько столетий их древнее, это начало II тысячелетия до н. э. И древние хетты почти каждое предложение начинают со слова «ну», буквально совпадающего с русским. Многие специалисты считают, что это одна и та же единица, которая несколько тысяч лет назад у индоевропейцев уже существовала примерно в таком виде, и какие-то такие родственные ему единицы находили и в древнегерманском, и в латинском, и в греческом, так что эти маленькие «частицы», как их называют, благополучно дожили до наших дней. Какие-то другие возникают и исчезают на наших глазах.
— Какие примеры других дискурсивных слов есть в других языках?
— Вы знаете, много их было в древнегреческом, начиная от Гомера и до эпохи Поздней Античности. Это его известная особенность, и даже не очень хорошо понятно, что некоторые из этих греческих «частиц» в точности значили. Гораздо меньше их мы находим в латинском языке, если брать древние языки. Вообще такое ощущение, что с востока на запад и с юга на север частота использования дискурсивных слов немного уменьшается. Скажем, в немецком их еще довольно много, а уже в английском и французском меньше, речевые практики становятся более рациональными, меньше передается имплицитной информации…
— Можно ли считать, что дискурсивные слова — это индивидуальный портрет говорящего, как отпечаток пальца?
— Совершенно верно. Опять же есть дискурсивные слова, которые более или менее все говорящие по-русски употребляют одинаково. Но поскольку таких единиц много, то, конечно, каждый говорящий выбирает что-то свое. Например, робкий человек испытывает повышенную необходимость в контактоустанавливающих средствах, кто-то настойчивый будет злоупотреблять словами типа «ведь» и так далее. И, конечно, любимые слова-паразиты у некоторых есть очень характерные. Неслучайно политиков любят передразнивать именно с помощью дискурсивных слов. Помните знаменитое «понимаешь», которое было нарасхват у пародистов?
— Часто именно нынешних молодых людей обвиняют в неумеренном использовании дискурсивных слов, можете прокомментировать?
— Мне кажется, этот пессимизм несколько преувеличен, любое молодое поколение в любую эпоху примерно так изъясняется. Чем больше у людей эмоций, тем больше у них дискурсивных слов, и понятно, что эмоции передаются такими средствами успешнее. Именно передаются, а не описываются, что гораздо труднее. Когда человек становится старше, он, как правило, начинает использовать более рациональный дискурс. Молодые люди в целом более эмоциональные, более спонтанные, им труднее, может быть, справиться с требованиями рациональной стратегии построения текста; особенно это относится к юношам, психологи это хорошо знают. Но это, как правило, проходит, хотя, конечно, молодому человеку полезно учиться контролировать себя, строить рациональный дискурс, проявляя разные замечательные признаки интеллектуальной зрелости, которые не даются от рождения, но очень украшают цивилизованного человека… Ну вот как-то так, типа!
Материал подготовлен на основе радиопередачи «Русский язык» на радио Говорит Москва, которая звучит на частоте 94.8 FM каждое воскресенье в 16.00. Ведущий — главный редактор проекта ПостНаука Ивар Максутов, гость эфира — Владимир Плунгян, доктор филологических наук, профессор, член-корреспондент РАН, заместитель директора Института русского языка имени В.В. Виноградова РАН, заведующий кафедрой теоретической и прикладной лингвистики МГУ им. М.В. Ломоносова.
Источник: Постнаука
Комментариев нет:
Отправить комментарий